снова не смотри на встречных. это не ненависть и не безразличие. это нелюбовь, отрицание. что у нас общего? ф. точно не они, зигфрид, надя, кит. я? я же тоже, должно быть, не они. кто сможет ответить мне на этот вопрос? самому отвечать
отрицание себя, наверно.
запереться в нашей библиотечке, там мы обретём плотность, цвет. каждый в своём кресле, со стороны зигфрида потянет табаком, надя кинет в кита коркой мандарина, а потом станет вырезать из бумаги, ф. забьётся в кресло и будет пересчитывать пальцы, спрятав подбородок в свитер.
несколько часов спустя, поздней ночью, я достаю из стола свёрток, напоминающий книгу. да, я останусь здесь, с ними. я точно знаю (или помню), что сделаю. ф. не спит, маленький комок тёплой грусти под оставшейся единственной включённой лампой следит за мной глазами, а я иду к двери. думаю, не спят они все. так думаю. я есть они, те, кто так по разному сидит в своих креслах за моей спиной, я — библиотека тёмного дерева, лампы и камин здесь оставляют место темноте, я это наши молчания: хищное — зигфрида, влажное — ф, пронзительное — нади и медленное холодное молчание серого кита. но я не всегда здесь.
мне приходится заучивать свои действия, пока я с ними, чтобы, когда я (сейчас) окажусь один на холодной улице, когда на меня (сейчас) накатит опустошение, я всё равно помнил, что должен делать.
я прохожу несколько шагов мимо фонаря, встречаю покачивающегося паренька. останавливаемся, достаю свёрток, разворачиваю. он мотает головой, будто пытается меня рассмотреть. в свёртке, очевидно, револьвер, а я, очевидно, не умею стрелять. но это неважно, моя рука и его взгляд поднимаются одновременно
