группа известных учёных-биологов

в это время зимой темно. всё чаще возвращаемся домой вместе — зигфрид, надя, ф., кит. только зигфрид позволяет себе глядеть по сторонам, я смотрю под ноги, остальные перед собой. мы вместе, поэтому каждый из нас стал прозрачнее, кажется, сквозь нас даже проходят люди. мы существа без походки, стайка призраков.

снова не смотри на встречных. это не ненависть и не безразличие. это нелюбовь, отрицание. что у нас общего? ф. точно не они, зигфрид, надя, кит. я? я же тоже, должно быть, не они. кто сможет ответить мне на этот вопрос? самому отвечать как-то противоестественно.
отрицание себя, наверно.

запереться в нашей библиотечке, там мы обретём плотность, цвет. каждый в своём кресле, со стороны зигфрида потянет табаком, надя кинет в кита коркой мандарина, а потом станет вырезать из бумаги, ф. забьётся в кресло и будет пересчитывать пальцы, спрятав подбородок в свитер.

несколько часов спустя, поздней ночью, я достаю из стола свёрток, напоминающий книгу. да, я останусь здесь, с ними. я точно знаю (или помню), что сделаю. ф. не спит, маленький комок тёплой грусти под оставшейся единственной включённой лампой следит за мной глазами, а я иду к двери. думаю, не спят они все. так думаю. я есть они, те, кто так по разному сидит в своих креслах за моей спиной, я — библиотека тёмного дерева, лампы и камин здесь оставляют место темноте, я это наши молчания: хищное — зигфрида, влажное — ф, пронзительное — нади и медленное холодное молчание серого кита. но я не всегда здесь.
мне приходится заучивать свои действия, пока я с ними, чтобы, когда я (сейчас) окажусь один на холодной улице, когда на меня (сейчас) накатит опустошение, я всё равно помнил, что должен делать.

я прохожу несколько шагов мимо фонаря, встречаю покачивающегося паренька. останавливаемся, достаю свёрток, разворачиваю. он мотает головой, будто пытается меня рассмотреть. в свёртке, очевидно, револьвер, а я, очевидно, не умею стрелять. но это неважно, моя рука и его взгляд поднимаются одновременно